sashabig

Историю часто считают дисциплиной весьма непрактичной, далекой от повседневных забот. Если кто по простоте душевной обмолвится, что изучает историю, местные чаще всего спросят в лоб: "А на что она годится?" или "Какой в ней вообще прок?" Вопрос обычно риторический, и смысл у него очень простой: а что с этой ерундой делать-то? Ни толком заработать, ни перспектив особых не просматривается - все в тумане, все неопределенное. Такое выбирают себе в качестве профессии люди со странностями, а то и не вполне нормальные. С этой профессией прожить очень непросто, а преуспеть тем более.

Современный израильтянин отличается прагматичностью и стремлением к ясности; он не любит витать в эмпиреях. Если профессия или область знания не дает ясной и ощутимой отдачи, она второсортная, ущербная, лишняя и не стоит внимания серьезных людей. Оттого на многие области знания и профессии смотрит израильтянин свысока, снисходительно. Если вообще удостоит их высочайшим вниманием. Разумеется, всегда найдутся чудаки, исключения из правил, или те, кто может позволить себе баловство и прихоти. Изредка встречаются вполне целеустремленные люди. Они твердо знают, зачем им это странное занятие.

Но так к истории здесь относились далеко не всегда. Когда-то она не была кабинетной дисциплиной. Не была она и прихотью. На историю смотрели так же приземленно, но куда более заинтересованно, и практическая польза от нее была вполне ясна. Само государство появилось не без помощи этой странной кабинетной дисциплины, и многие военные, политики, видные чиновники, партийные функционеры, серые кардиналы, идеологи и их противники, социалисты, правые националисты, светские и религиозные искали в истории практических уроков, рецептов, решений, средства от прежних и нынешних политических, экономических, военных ошибок и трудностей. История была справочником - с одной стороны "как надо", а с другой - "ни в коем случае так не делай!". Этот взгляд может показаться грубым, примитивным и схематичным, но он оказался достаточно рациональным и жизненным.

Сегодня от тех прежних представлений мало что осталось. Израильтяне старшего поколения изредка могут выдать что-то этакое. Но обстоятельства должны быть какие-то совсем невероятные. На моей памяти, последний такой пример имел место несколько лет назад. По результатам очередного обсуждения "мирного процесса", один израильский генерал (кажется, Яалон) выдал тогдашнему штатовскому госсекретарю Керри, что тот "мессианец" и идеи у него - соответствующие. Керри его просто не понял, да и вообще мало кто понял, о чем речь. По гамбургскому-то счету, американца назвали человеком совершенно неадекватным и к практической политике - за невменяемостью - непригодным. Однако старое сионистское ругательство, с которым некогда нападали и на самого Бен-Гуриона, никакого впечатления на Керри и всех прочих официальных лиц не произвело. Самому Керри обидным оно, кажется, и вовсе не показалось. И это неудивительно - при нынешней всемирной моде на мессианство это даже комлимент. Слишком многие хотят видеть себя спасителями целого мира и его окрестностей - с минимумом личного дискомфорта и совершеннейше наплевательским отношением к последствиям. А лет так пятьдесят тому вышел бы славный скандал с битьем посуды и руганью на всю местную прессу, а то и на всю американскую.

Дело в том, что в те стародавние времена многие сионисты, ознакомившись с историческими источниками и кое-какими общими работами, пришли к неутешительному выводу, что мессианство страшное зло для еврейского народа, и проку от него почти не было, а вот катастроф и прочих неприятностей было сколько угодно. Оттого у всех прожектов, которые как-то это мессианство напоминали, и всех идеек про особую роль и миссию обнаружилось множество довольно последовательных, весьма неглупых и волевых противников. Доходило до смешного: один из местных философов упрекал в гордыне и мессианстве самого Бен-Гуриона со словами а-ля "грех стоит у ворот твоих!" Если учесть, что этот же философ взял себе псевдоним в честь семейства, имевшего прямое касательство ко Второму Храму, вся сцена была чистейшей пелевенщиной. Но мессианству давали отпор.

Нынче же времена переменились. История в том узко-практическом смысле больше не в чести. Оттого и неудивительно влияние мессианцев в израилськой политике, и торжество неадекватных личностей в мировом масштабе столь же неслучайно, сколь и очевидно. Быть неадекватным теперь почетно. И так, вероятно, будет вплоть до ближайшей Третьей Мировой.

История нашего города - странная штука. Самые старые поселения в городской черте и рядом с ней уходят корнями в глубокую древность, но вот Хайфа как таковая появилась совсем недавно. Выросла она отчасти из прибрежных поселений, отчасти из желания их контролировать, а отчасти из весьма запоздалой и специфической колонизации. Жители прибрежного поселения не брезговали пиратством, местные правители жаждали их от этого отвадить и контролировать морской путь вдоль побережья. Местное население издавна было сборной солянкой. Но Хайфа - не Одесса и не Марсель. Каждая группа населения - от старожилов до новоприбывших - действовала по какой-то своей, глубоко внутренней логике. И город рос (или не рос) соответственно ей. В сущности, вся горная Хайфа - невероятный какой-то новодел, от Техниона и тем более Хайфского университета до даже верхнего Адара или родного Неве-Шеанана, которые осваивали сравнительно давно. Неве Шеанан - с 1922, например. Да и то - тогда он был на отшибе, сам по себе.

Пейзаж Хайфы живописен, но архитектура в основном банальна. Город разбросан по горкам и холмам, но относительно старая Хайфа глубоко внизу, у берега. Разрыв между ними - физический. На старых снимках, в старых книгах этот разрыв ощущается сильнее, изоляция берега и холмов почти абсолютна. Не так-то просто в шаббат выбраться на море, если живешь наверху. Здесь нужна хитрая организация дела, не на один час работа. Наоборот, если кому из прибрежных жителей приспичило подняться на Кармель, дело это еще более утомительное. Транспорт в давние времена ходил далеко не так хорошо, да и дороги не баловали путешественников. И все же Хайфа имеет массу преимуществ, какими не может похвалиться Иерусалим или даже Тель-Авив, даром что они куда известнее и ярче. Именно здесь транспорт издавна ходит даже в шаббат. Плохо, но ходит. И никакие раввины и ревнители традиций пока не смогли это нарушение благочиния пресечь. Здесь пугающе высокая концентрация необычных людей и курьезов, имеющая, пожалуй, мало общего с приморским характером города. Дело не в воде, хотя по ней сюда добирались очень многие. Море давно перестало быть основным путем для приезжих, а они все не иссякают и появляются себе.

Город изнутри чем-то похож на хамелеона - трудно представить себе, что где-то здесь действовал крупный оракул или был крупный британский нефтепровод. Представить себе здесь монахов-мистиков тоже сложно, хотя монастырь и церкви, связанные с кармелитами, квартал немецких сектантов-темпларов и даже старые карты и изображения неплохо известны местным жителям. Хайфа как-то легко скрывает все это многообразие, оно не особо заметно в повседневной жизни, и куски ее не столь давней истории похоронены очень основательно - не считая отдельных совсем уж ярких отметин, вроде старых полуразрушенных арабских домов в районе муниципалитета. Впрочем, если исчезнут и они, удивительного в этом будет очень мало. Если хорошенько пройтись, многие из курьезов и странностей начинают бросаться в глаза, но можно годами проходить мимо и не замечать их - ведь вся жизнь клубится где-то в другом месте. Нынешняя Хайфа - место приземленное. Иногда это даже удивляет. Но впечатление от города у меня именно такое - и очень стойкое.

Жил да был Питер Байи. Был он каллиграфом, гравером и выполнял разные заказы по художественному оформлению, в том числе украшению торжественной процессии Морица Нассау при въезде в славный город Лейден. Лейден был в те дни особенным городом. Лейденский университет, как я уже упоминал раньше, был местом непростым, ведь там готовились важнейшие кадры для армии северных Нидерландов. Так вот, каким-то образом Питер Байи получил должность "носителя церемониального жезла" Лейденского университета, которую многие годы исполнял. А еще он был хорошим фехтовальщиком. Его трактат по рапире уже в наши дни нашли в библиотеке Морица Нассау.



Из трактата Питера Байи "Краткое наставление по одиночной рапире" начала XVII века.

Питера Байи взял помощником себе Людольф ван Кейлен, официальный мастер фехтования Лейденского университета.  И вроде все шло хорошо: Байи занимался каллиграфией и гравюрами, тренировал будущих офицеров и инженеров, получал выгодные заказы и даже нашел неплохих учителей-художников своему сыну. Но, как говорится в некоторых искусствоведческих книжках, "по не вполне понятной причине" в 1597 году он потерял свое место "носителя церемониального жезла" и переехал потом в Амстердам.



Немецкая гравюра. Фехтовальный зал по соседству с борделем.
Сплошной разврат со всех сторон.
( Read more... )

Неслучившаяся история

Самым первым европейским учебником по фехтованию уже давно считается манускрипт I.33. Об этой великолепной и необычной во многих отношениях книге я уже писал. I.33 - иллюстрированная рукопись на латыни с отдельными терминами немецкого происхождения. До сих пор она поражает качеством и основательностью материала. Составил ее некий клирик Лютегер, который обучал фехтованию на мече и баклере как монастырскую братию, так и других лиц (и даже женщину по имени Вальпургис). Сейчас эту книгу чаще всего относят к первой трети XIV века. Уже есть целый ряд ее переводов на английский и масса самых разных расшифровок и интерпретаций. Но что если Лютегер не был самым первым? Что если были более ранние учебники фехтования?



Иллюстрация из I.33

Упоминание о такой книге можно найти в  "Жизнеописаниях древних и наиславнейших провансальских пиитов..." 1575 года.  В суховатом "жизнеописании" знатного трубадура Гильема де Сент-Дидие говорится о его рифмованном переводе на провансальский язык басен Эзопа и "прекрасном трактате о фехтовании, посвященном графу Провансскому"! В свое время, в конце XIX века, кое-кого из французских энтузиастов фехтования этот отрывок порадовал: первый учебник по фехтованию во всей Европе составил француз! Ведь де Сент-Дидье жил во второй половине XII века.
( Read more... )

Не так давно меня спрашивали, нет ли у меня турусов на колесусах колесах. Турусов на колесах пока не нашлось, но нашелся весьма интересный аналог. Телега с колесами и запряженными в нее турами. Быками, то бишь. Но не простая телега, а золотая боевая. Называлась такая телега "кароччо". Считается, что миланцы первыми использовали "кароччо"  в 1038 году. Ломбардская Лига использовала кароччо в войне с Фридрихом II.


( Read more... )

Ну а осадные башни, от которых якобы и пошли "турусы на колесах" - это совсем другая история.

Это про одного сетевого болтуна.
Скучно, нудно, но сказать надо.

( Read more... )