sashabig

Критики и противники Дестрезы



Споры о том, чья школа фехтования лучше - давнее и далеко не безобидное развлечение. Следы подобных споров иногда попадаются в самых разных учебниках по фехтованию и боевым искусствам Средневековья и Ренессанса. Где-то вскользь говорится, что по-настоящему знающих мастеров можно пересчитать по пальцам. Такие мнения можно встретить во Flos duellatorum, например, когда автор перечисляет своих наставников и жалуется на обилие ничего не знающих "специалистов". В конце XVI века Анри де Сен-Дидье в своей книге демонстрировал теоретическое и практическое превосходство своей системы фехтования, благо книга - не форум в интернете, возразить и опровергнуть сразу все равно некому. Пока оппоненты узнают про книжку, доберутся до нее, прочитают, соберутся с мыслями, наконец найдутся с ответом, его изложат в письменном виде и, наконец, напечатают, пройдет немало времени. Некоторые авторы не стеснялись в выражениях и не жалели самых черных красок для конкурентов и недругов. Презрительно писали о мастерах "вульгарной Дестрезы" мастера Дестрезы "истинной". Нарваэс отдельно проехался по всем известным ему мастерам-иностранцам в письме герцогу Сеа. Перечислил он очень и очень многих, чем сделал подарок историкам фехтования. Но отзывы были очень резкими и пренебрежительными. Впрочем, со своим наставником Каррансой Нарваэс тоже был не слишком любезен, и с его последователями также конфликтовал.



Обложка "Парадоксов защиты" Сильвера. Не совсем парадоксов в нынешнем смысле и не совсем защиты.
Но так оно всегда.

Но как аукнется, так и откликнется. И здесь отличились не столько итальянцы и французы, сколько английские фехтовальщики. На первом месте по разлитию желчи и яда был Джордж Сильвер. Даже англоязычные исследователи и интерпретаторы не раз называли его ярым националистом или вовсе "ксенофомским мастером фехтования". Было из-за чего. Сильвер больше прославился своей яростной критикой итальянских рапиристов. Он всячески издевался над их школой, приспособленной к дуэльному поединку и рассказывал анекдоты о том, как трусоваты или неумелы оказывались итальянские фехтовальщики в бою с обычными британскими забияками. К идеям испанской Дестрезы он отнесся несколько серьезнее, а вот к возможности их осуществить на практике - с изрядным сарказмом. По всей видимости, Сильвер критиковал еще старую школу, школу Каррансы, потому как его книга вышла в свет до книги Нарваэса "Libro de la Grandezas de la Espada" и до раскола в рядах адептов Дестрезы на "каррансистов" и "пачекистов" (сторонников Нарваэса). Мысль о том, что в бою кто-то может сохранить угрозу укола во всех обстоятельствах и при любых взаимных перемещениях фехтовальщиков, Сильвер разнес в пух и прах. Для него это было полнейшей фантастикой. И если до этого рассуждения описание испанской манеры боя у Сильвера выглядело вполне пристойно, даже со сдержанным одобрением здравого испанского подхода, то после "развенчания" читателю становилось ясно, что это просто-напросто затишье перед бурей. Сильвер именно издевался, причем по-английски расчетливо и изощренно.

( Read more... )

Осада замка

Изображение осады замка в средневековых манускриптах - отдельная занятная тема.
Вот, скажем, была такая забава - осада "замка любви". Замок защищали дамы, а атаковали рыцари.


( Read more... )

Шовинист

Английский мастер Джозеф Суэтнем больше всего известен по двум работам. Одна посвящена принцу Генри, которого Суэтнем якобы обучал. Это трактат по фехтованию. Судя по содержанию этой книги (ее несложно найти в сети), суэтнемовская система была гибридом итальянских школ фехтования на рапире и некоторых английских боевых искусств, вроде боя на кватерстаффах. Хотя Суэтнем гордо утверждал, что его система фехотвания и трактат - исключительны и именно британские по сути своей. Как учитель фехтования он предпочитал осторожную и надежную работу на дистанции, атаку с финтами издали по ближайшей мишени, продуманный маневр и неудобную для противника тактику. Это его сближает в чем-то с куда более поздними мастерами. В суэтнемовском подходе тактически и идейно было больше, скорее, от итальянцев.

Книга его читается с трудом: едва закончив с посвящением трактата принцу Генри, Суэтнем берется... за воспитательную работу. Местами текст становится больше похож на проповедь в церкви, чем на учебник фехтования. Читать это неприятно, скучно и утомительно, и тем наивным читателям, которые сразу хотели полезных сведений и практических советов, можно только посочувствовать. Впрочем, через некоторое время, не забывая о душах несчастных читателей, Суэтнем все же переходит к главной теме. Сам по себе материал небезынтересен, но читается совсем не как переводные итальянские работы, а уж тем более трактаты Сильвера или книги других англичан, увидевшие свет в конце XVI - начале XVII вв. Интересно, однако, что как убежденный протестантский моралист Суэтнем основательно критикует всевозможных забияк и тех, кто убивает почем зря противника на дуэлях. В его фехтовальной системе отдается явный приоритет нелетальным ранениям. Подобно шекспировскому Тибальту он предпочитал "царапать" недругов, но в отличие от шекспировского персонажа не хочет их убивать.

Вообще-то своим морализаторством Суэтнем выделяется среди очень многих фехтовальщиков. Многие ничего не писали о "нравственной науке", намеренно избегая этой темы - тот же Камилло Агриппа ее только упомянул. Другие упоминали вкратце необходимость соответствовать церковным установлениям и общественным нормам. Очень многие были равнодушны к этой теме. Особый интерес к воспитанию дворянской молодежи показывали некоторые из испанских мастеров Дестрезы, убежденных католи. Но у испанцев, во всяком случае некоторых, эти рассуждения звучат гораздо человечнее и искреннее. Суэтнем разве что может убедить читателей в том, что пьяный разврат и дуэли по пустякам - самый приятный образ жизни, если такой зануда категорически против. По самому трактату не так просто сказать, что больше всего влияло на его "высокоморальное" содержание. Это мог быть король Иаков I, ханжеством и стремлением "закрутить гайки" создавший совсем другую атмосферу в Англии, чем во времена Елизаветы. Это могла быть необходимость блюсти приличия как наставнику принца Генри. Могли влиять какие-то особенности суэтнемовского воспитания.

Зато даже при беглом взгляде на его второй выдающийся опус начинаешь понимать, что человеком Суэтнем был своеобразным - даже по тогдашним временам и нравам. Книга эта знаменитая, поизвестнее фехтовального трактата. Посвящена она женщинам - причем, именно обличению и разоблачению неисправимо испорченной женской природы. Трактат получил большую известность у протестантской общественности, его читали и цитировали с большим пиететом британские ханжи и фанатики разных видов. Книга вышла фундаментальная: Суэтнем не поленился проштудировать античных авторов и Библию, чтобы доказать всю зловредность женщин от сотворения мира и вплоть до его времен. Ужасы брака и семейной жизни тоже заняли достойное место в его шедевре. Позднее в Англии стали публиковать памфлеты и книги в его поддержку, и даже нашлись оппоненты, которые пытались защитить женщин от Суэтнема сотоварищи. Но до нынешних прогрессивных времен было далеко, и отдельные подвижники сражались против серьезных сил. Вскоре на сцене британских театров даже появилась пьеса, где автор откровенно глумился над Суэтнемом, выведя его под греческим именем... Мизогин. Этими-то подвигами Суэтнем и обессмертил себя, и современным адептам феминизма, гендерных штудий, а также серьезным исследователям литературы и театра тюдоровской и стюартовской Англии он очень хорошо знаком.

Сюжет для Уильяма нашего Шекспира - III

Шекспировские страсти не закончились даже со смертью Фабриса. Целый ряд последователей Фабриса вновь и вновь переиздавал его трактат. Кое-кто добавлял свои иллюстрации. Иные мастера (в этом обвиняли кое-кого из венецианцев) просто занимались плагиатом и крали его идеи. Обвиняли в этом не кого-нибудь, а самого Николетто Джиганти, автора довольно известного трактата - дескать, всю вторую часть трактата украл. Впрочем, возможно, Джиганти в этой краже 1622 года и не был виноват. Это могла быть чья-то пиратская перепечатка. А книжное пиратство процветало уже тогда, в том числе в сфере фехтовальных трактатов.



Николетто Джиганти, собственной персоной.

( Read more... )

Универовская библиотека творит нечто неописуемое, и это для нее нормальное состояние дел. С одной стороны - достроили новое крыло, довольно большое и комфортное. С другой стороны, его по большей части занимают офисы, коридоры и лестничные пролеты. Построен новый читальный зал, но какой-то мелкий. Несмотря на кризисы-урезания, в библиотеку поступают интереснейшие и капитальные издания - от трудов по фортификациям Нового Времени до книг по кореистике или истории искусства. Но рядом с обложками этих великолепных томов - огромный стол, куда выбрасываются десятками старые книги.

И ладно бы барахло выкидывали, вроде руководства для американских учителей годов сороковых или отчетов какой-нибудь партконференции (бывает и такое). Нет, выбрасывают немало изданий, которые стоило бы оставить на полочке. Пару недель назад выкинули основательно изданный испанцами том переписки кардинала Альборноса. Зачем-то выкинули буклет от великолепнейшего атласа "хаклютовского общества". Дескать, и без буклета сойдет. Периодически выбрасывают старую востоковедческую литературу. Издания на арабском тоже попали на эту полку, хотя там были серьезные вещи. Были книги на русском - от случайной ерунды до сборников специальных статей по египтологии.

Хотя признаюсь: если бы выкинули интересные мне вещи - был бы доволен. Вот только бывает это редко - успеваю все больше к шапочному разбору.

Вчерашний день вышел очень сумбурным. Я побывал на иерусалимской международной книжной ярмарке, но очень странно. Весь день без толку возился, собрался поздно и оттого даже не прошелся по иерусалимским достопримечательностям. А ребята молодцы - прошлись как следует.
Удивительная все-таки вещь: часто говорят с восторгом о Праге, Барселоне, Лондоне или там Париже, а мысль о том, что живешь в полутора часах езды от знаменитейшего города, куда туристы едут со всего света, как-то благополучно обходит стороной. Местное - скучно и привычно. Славны бубны за горами.

Конечно, я вечером мог бы пройтись по Старому Городу, но пришлось бы пожертвовать целью поездки, чего я никак не мог допустить. На ярмарке меня ждали архиважные дела. Во-первых, надо было обязательно пройтись по настоящей международной книжной ярмарке и найти как можно больше интересных книжек. И если повезет увидеть что-нибудь этакое, плюнуть на расходы и купить. Я ведь как думал? Не каждый раз бываешь на книжной ярмарке международного класса! Еще попробуй выбери! Ну а во-вторых и самых главных, нужно было непременно, просто позарез, увидеть вживую самого настоящего Умберто Эко, послушать его хоть краем уха и взять у него автограф.

( Read more... )

В свое время мне довелось столкнуться с занятным термином, gaze. Под этим самым gaze понималась особая для данной эпохи и среды точка зрения, уникальный способ обработки информации. ( Read more... )

Когда я был совсем маленьким, я не читал предисловий, потому что в совсем детских книжках их не было. Те ранние книжки были простыми и ясными. ( Read more... )

( Read more... )

Джакомо Ди Грасси интересен и сам по себе, и в контексте фехтования XVI  века. Свой трактат этот мастер писал, видимо, в те же годы, что и Карранса. Во всяком случае, его книга датируется 1570, а "Диалоги..." отца Дестрезы - годом ранее.
( Read more... )