sashabig

Итак, снова после большого перерыва. Безобразие, конечно. Но, хоть и с большим опозданием -

Часть IV. Краткая история вопроса сегодня.

Предыстория революции девяностых еще ждет своих летописцев, но уже сейчас ясно, что она бы не состоялась, если бы не стечение ряда обстоятельств. А так как нельзя говорить о революции в изучении европейских боевых искусств, не затронув перемен, которые к ней привели, мне снова придется отклониться от основной темы. Перемены, которые привели к этой революции, были многообразными. Особенно важными были перемены, связанные с бумом восточных единоборств и развитием единоборств в XX веке, социальными и культурными изменениями в западных обществах и развитием гуманитарных дисциплин.

Революции девяностых предшествовали несколько периодов увлечения БИ на Западе. О первом, рубежа XIX-XX вв., я уже писал. С него началось увлечение реконструкцией старинных единоборств Европы, восточными единоборствами (начиная с дзю-дзюцу) и современными европейскими. «Бартитсу» впервые объединила единоборства Востока и Запада, но она была скорее их арифметической суммой. Идея просто сочетать наиболее надежные и эффективные приемы разных единоборств лежала на поверхности: это видно по наставлениям по боевой подготовке для разных западных армий и спецслужб первой половины XX века. Некоторый след в них оставили и старинные европейские трактаты: известно, что создатели новых систем обращались к книгам Тальхоффера и Ауэрсвальда.

Но со временем и под влиянием все «новых» восточных единоборств европейские школы все чаще становились сложными системами на единой двигательной основе, как правило, «восточного» происхождения. В новой среде менялись даже «восточные единоборства». Сказывались новые методики подготовки, иная сфера применения, чужой культурный контекст, соревновательность, новые данные по анатомии и физиологии и прочие достижения прогресса. Бурно развивались европейские единоборства. По сохранившимся съемкам рубежа XIX-XX веков видно, какой путь прошел за век с лишним бокс.

Бокс. Ранняя съемка 1894 года.

Эти перемены со временем стали давать плоды. Прежде западные специалисты смотрели на «свое» старинное фехтование только через призму классического фехтования - не было альтернативы его двигательной базе и принципам. Неудивительно поэтому, что традиции ренессансного и средневекового боя на оружии долго оставались непонятыми. Во второй половине двадцатого века европейцы и американцы переняли принципиально новые для них виды рукопашного боя без оружия, основанные на ранее неизвестных двигательных принципах, подходах к тренировкам, а также взглядах на тактику, ведение поединка и цель занятий. В результате западные представления о боевых искусствах, а в особенности о том, какими могут быть их основополагающие принципы, радикально изменились.

Огромное влияние на Запад оказали и «восточные» виды фехтования и боя на холодном оружии и подручных средствах. Кендо, кендзюцу, со-дзюцу, бо-дзюцу и нагината-дзюцу, эскрима, окинавское кобудо, таолу с разным оружием из китайских школ и ряд других направлений боя на холодном оружии из регионов Юго-Восточной Азии различаются между собой в основе, применимости, практичности и актуальности и отличаются от классического фехтования и близких ему направлений (скажем, штыкового боя). Те, кто занимался этими единоборствами, зачастую под особенным углом смотрят на боевые искусства вообще и фехтование в частности. Постепенно их влияние начало сказываться, и отношение к европейским традициям фехтования уже отличалось от традиционного, какое демонстрировали классические фехтовальщики.

К концу XX века сменились несколько поколений рукопашников и фехтовальщиков, способных взглянуть на старинное европейское фехтование через призму необычного опыта, далеких от Европы традиций, чуждого технического арсенала, иных представлений о сути и проблематике единоборств. Как ни странно, этот потенциал долгие годы был «дремлющим». Причины, по которым этот запас знаний и умений все-таки сыграл свою роль, не только во многом объясняют революцию девяностых, но и далеко выходят за рамки боевых искусств.

«Западное» отношение к боевым искусствам было тесно связано с господствующей идеологией. Доброжелательный прием, оказанный дзю-до и дзю-дзюцу, был обусловлен особым отношением к Японии. В колониальной перспективе японцы были уникальной нацией, способной войти в круг цивилизованных держав. Европейцы признали за их боевыми искусствами эффективность и систематичность – то есть, ценность с западной точки зрения. Китайские единоборства, наоборот, пользовались дурной репутацией. В глазах европейцев, они отражали отсталость, слабость и дикость китайского общества. Это отношение видно в фильме «55 дней в Пекине», рассказывающем, как японцы, американцы и европейцы отбивались от китайцев во время восстания ихэтуаней. Японец, убивающий «по-самурайски», ребром ладони, показан с симпатией. Китаец, уворачивающийся от бойцов с мечами и демонстрирующий неуязвимость, разоблачен американцем как шарлатан.

Фрагмент «55 дней в Пекине». Эпизод с демонстрацией китайцем трюков - начиная с 7:30. От мечей
уворачивается звезда гонконгских боевиков Юань Сяотянь, который позднее сыграл мастера «пьяного
кулака» в картине «Пьяный мастер». В титрах «55 дней в Пекине» его имени нет.

Но после кризиса и падения колониальных режимов господствующая идеология сменилась на противоположную Затем в 70-е наступила мода на гонконгские боевики, а потом на восточные единоборства и мифы вокруг них. Эти новинки отлично укладывались в новые идеологические рамки. Запад принял «восточный» взгляд на боевые искусства. На Западе романтизировали восточные единоборства и их адептов и пытались даже заимствовать японские, китайские и корейские культурные клише, как они отражены в боевиках. Но со временем экзотика приелась. Кое-кому хотелось найти свои чудесные боевые искусства. Да и знакомство с экзотикой отрезвляет: чуждый культурный и социальный контекст никуда не исчезает, а мистики и духовности в драке куда меньше, чем в гонконгском боевике. Наконец, трудно здравомыслящему человеку смотреть фильм с летаюшими людьми, где британский губернатор, к примеру, подмешивает китайцам яд в еду, а когда его разоблачают, извиняется и обещает перестать, на чем все благополучно кончается. Одно дело рассказывать зрителю о колониальной экспансии, и совсем другое – повторять безумные выдумки. Никакой любви к романтике не хватит.

Европейская романтика была куда ближе. Исторические и авантюрные романы, повести и рассказы, фильмы, спектакли и радиопостановки про пиратов да рыцарей, фантастика и многие другие жанры поддерживали интерес к старинному европейскому фехтованию и боевым искусствам – достаточно вспомнить Дугласа Фэрбенкса, Эррола Флинна или Жана Маре.

Эррол Флинн в фильме «Капитан Блад».

Романтика постепенно меняла формы, а за ней менялись увлечения и отношение к фехтованию. Когда фэнтези и тому подобные развлекательные жанры отвоевали место под солнцем у более традиционных разновидностей массовой культуры, масса людей заинтересовалась «историческим» фехтованием и боевыми искусствами. Скоро этот интерес перерос в нечто большее, и любители старины серьезнее стали относиться к старинным боевым искусствам. Пример восточных единоборств был очень красноречив: если можно всерьез учиться фехтовать на катанах или цзянях, то почему то же нельзя делать на европейских двуручниках, рапирах или алебардах?

Перемены коснулись не только колониализма или жанровой литературы. В ХХ веке стало можно играть и даже жить в вымышленном мире. Многие серьезные специалисты по истории фехтования, оружия и доспехов были изначально связаны с обществами, вроде SCA, которые начинались с игры в рыцарей, и вообще очень несерьезного досуга. Сначала было просто интересно, а потом захотелось играть всерьез или даже вовсе не играть. Солидные люди могли кривиться и выражать недовольство сколько угодно. Викторианским представлениям о норме в шестидесятые был нанесен очень сильный удар, и последствия не сводились к Вудстоку, детям-цветам и тому подобным явлениям. Тихие любители настольных или «живых» ролевых игр по-своему – тоже продукт той эпохи. В ХХ веке энтузиасты научились игнорировать общественные приличия, в том числе самые почтенные и авторитетные, куда лучше, чем в прошлые времена.

Как ни странно, это пошло на пользу целым странам. Конечно, многие поклонники традиций едва ли согласятся и будут недовольны попранием норм и единственно верной морали в любом из единственно верных ее вариантов. Во всякой почтенной традиции, как в случае с викторианским взглядом на старинное фехтование, кроется своеобразная интеллектуальная ловушка. Считается, что в каких-то вопросах традиция безусловно права, и это дает уверенность и чувство полноценности ее носителям. Оттого часто упускается из вида, что традиции не так уж традиционны, их незыблемость не так уж незыблема, а недавние нормы меняются и даже объявляются дикими и отсталыми - очередным традиционным обществом. Нередко - тоже без особых оснований.

Возможно, это самый большой урок, который можно было извлечь за ХХ век, и грустно, что им воспользовались только отдельные оригиналы, вроде исследователей европейских БИ. Интересно, что в этом направлении многое изменилось в гуманитарных дисциплинах, что опять-таки сказалось на изучении БИ Европы. Гуманитарные области в ХХ веке часто становились настолько узкоспециальными, что можно было заниматься практически чем угодно. К тому же, появлялись новые исследовательские методы и подходы, о которых прежде не помышляли – воспитание, представления о нормах, кругозор, культурные, политические и эстетические воззрения не позволяли. Причин, конечно, было больше. Я не стану перечислять все. Итак, времена настали другие, и многое стало дозволено. Стало ясно, что если можно изучать эмблематику, кухню, костюм, быт, детство, заниматься гендерными штудиями и черт знает чем еще, то можно вполне изучать историю боевых искусств и всерьез заниматься практической их реконструкцией. И европейцы не были бы европейцами, если бы из не слишком серьезного начинания не вышло нечто весьма и весьма солидное. Предпосылки к этому были. За ХХ век исследования вокруг фехтования накопили довольно много полезной и разноплановой информации.

Шекспироведы, вроде Соенса и Райта, занимались фехтованием в пьесах Шекспира и его современников, елизаветинскими школами и мастерами фехтования. Специалисты по театральному фехтованию пытались реконструировать сценическое фехтование того времени и его контекст. Из сравнительно недавних книг вспоминается работа Эдельмана. Специалисты по испанскому Золотому Веку изучали культурную среду Дестрезы. Первым реконструктором Дестрезы еще в 70-е стал Рамон Мартинес. Благодаря ему в сериале «Горец» появляется мастер этой испанской школы.

Исследование по Дестрезе Рамона Мартинеса. Посередине - он сам.

Появлялись исследования по истории преступности и насилия, в том числе по конфликтам с применением холодного оружия. По документам, кстати, стали известны многие детали уголовной биографии Челлини. Вообще, исследования о характере насилия и преступности в Европе Средневековья и Нового Времени, представлениях о репутации и чести стоят особняком, но кое-что проясняют и в фехтовальных темах. Чтение подчас увлекательнейшее. Как правило, такие работы основаны на солидной документальной базе. Выходили обширные работы по истории дуэлей, делающие упор на социальный аспект – еще с книги Брайсона. Широко известна, например, книга Биллакуа. Специалисты, вроде А. В. Б. Нормана, выпускали исследования по холодному оружию. Правда, у Нормана гораздо больше можно узнать о гарде, чем клинке рапиры, но этой капитальной работой до сих пор вовсю пользуются. Вышла масса исследований по истории научных и философских идей, стоявших за «геометрическим» фехтованием, методикой изложения учебного материала в трактатах по боевым искусствам, попытками применения научных идей и достижений в практических целях в шестнадцатом и семнадцатом веках. В этой области действовали представители целого ряда дисциплин - исследователи научной и культурной жизни, биографы, библиографы и краеведы. И, конечно, исследователи культуры, музыки, танца, церемониала, моды, изобразительного искусства, а порой самых неожиданных тем затрагивали темы, так или иначе связанные с фехтованием.

Особняком стоят исследователи, писавшие незадолго или в самом начале девяностых. Немецкие авторы Виршин, Гильс и Велле во многом заново открыли изучение старинных немецких боевых искусств. Ганс-Петер Гильс был пионером по части фехтования (его работа была повящена Лихтенауэру), а Райнер Велле написал общее исследование по старинной немецкой борьбе XV-XVI веков. Одним из первых, кто попытался проанализировать средневековое фехтование в своей диссертации был Р. Смит. Если не ошибаюсь, тот самый, который был соавтором Дона Дрэгера в одной из ранних энциклопедий боевых искусств. Его диссертацию можно найти в интернете.

Итак, что же случилось в девяностые? Как ни странно, ничего необычного. Энтузиасты и специалисты добрались наконец до старинных рукописей и ранних печатных учебников по средневековым боевым искусствам Европы, стали их копировать, читать, сравнивать, изучать, учитывать и каталогизировать. Проблема ведь раньше была в том, что старые книги мало кто читал, а если и читал – то одну-две и все больше с упором на рисунки. Трактаты по боевым искусствам порой веками лежали без дела. Но на этот раз нашлись читатели, причем читатели увлеченные, и книги стали доставать даже из запасников. До сих пор исследователи, вроде Галаса и Амбергера, регулярно находят в старых архивах какой-нибудь «новый» манускрипт, посвященный фехтованию.

В девяностые энтузиасты стали реконструировать старинную технику фехтованию на разных видах оружию и со временем достигли успехов. Немецкие и англоязычные исследователи обнаружили, насколько интересным и сложным было фехтование на т.н. «длинном мече». Они заново открыли применению обоих лезвий и основанную на этом принципе технику, разработанную еще в XV веке. Впрочем, споры продолжаются по сей день. Одни (например, Клементс) считают, что блокировать удар можно было плоской частью клинка, а другие сомневаются в этом. Но это еще сравнительно простой случай. Защиту плоскостью можно увидеть и на гравюрах. Вот когда дошло до монастырской рукописи I.33, оказалось что тамошняя школа школа боя на мече и баклере – очень сложная и малопонятная. Требовался не только перевод с латыни, но и комментарии и знакомство с контекстом. Контекст оказался непрост, и технику меча и баклера можно понимать по-разному. Фехтовальщик-реконструктор Дэвид Роулингс, выпустил свой видеокурс на эту тему, а историк фехтования и переводчик I.33 Джеффри Форгенг уже пересмотрел свой прежний перевод этого текста.

Манускрипт I.33 в переводе Джеффри Форгенга

Знакомство с самыми разным трактатами показало, что сложный фехтовальный материал не так просто изложить даже с помощью подробных иллюстраций, да и с текстом легко запутаться. Стало ясно, что система нотации и представления учебного материала – отдельная сложная область, с которой еще многое непонятно. Это в свое время запутало ранних историков европейского фехтования, вроде Кастла. Но новые исследователи не стали опускать руки и высмеивать старинные боевые искусства за «варварство» и «примитивность», а стали анализировать последовательность представленного материала и соответствие текста картинке. Заодно стало ясно, что некоторые книги предназначались уже подготовленным ученикам, которые понимали контекст и основы боевого искусства.

Конечно, изучались не только длинный меч и меч с баклером. В чем-то реконструкторам было проще, когда они занялись старинной борьбой (которая была в чем-то близка вольной), связанным с ней боем на кинжалах и другими «более понятными» боевыми искусствами, вроде фехтования на дюссаках. Но было и есть древковое оружие, которое сами старые мастера считали сложным и вместе с тем необходимым. Некоторые школы до сих пор изучают комплексные трактаты по боевым искусствам, вроде книги Мейера или Пауэрнфайндта, но наскольо успешно – непонятно.

Трактат Иоахима Мейера в переводе Джеффри Форгенга.

Особняком стояла реконструкция боя в доспехах и разных рыцарских единоборств, в том числе «потешных» и турнирных разновидностей. Исследователи узнали массу нового о доспехах и оружии и развеяли многие старые мифы на этот счет. Стало понятно предназначение отдельных элементов вооружения и доспехов и наиболее рациональные способы атаки и защиты, а также разница между боем в доспехах и без них. Проблематика технологии и особенностей производства доспехов и оружия стала яснее, но это по-прежнему отдельная сложная тема. В книге, которая вышла летом, Уильямс упоминает о технологической революции около 1400 года и связанной с ней возможностью производить большие партии серийных доспехов и оружия в ренессансной Европе, и это сравнительно новые данные. Каким образом удавалось быстро изготовить сотни типовых доспехов в те дни – интересный вопрос.

И все же, наверное, наиболее «революционным» стало массовое чтение, репринты и перевод старинных трактатов. Без этого никак невозможно было бы реконструировать боевые искусства и узнать многие сопутствующие детали и тонкости. Пальму первенства здесь держат англичане, американцы и немцы. Немцы переводили и перводят старинные немецкие трактаты с разных диалектов на современный немецкий, причем часто используют навыки в области палеографии. В результате поличаются основательные академические переводы старинных немецких и австрийских рукописных трактатов. Англоязычные исследователи переводят с латыни, испанского, итальянского, немецкого, французского, португальского и голландского. Например, один только Форгенг перевел откомментировал и разобрал уже целый ряд важнейших работ на родной английский. Если перечислить список только некоторых источников, переведенных англичанами и американцами, размах поражает: Агриппа, Мейер, Майр, Тальхоффер (в нескольких переводах), Де Сен-Дидье, Лекюнер, I.33, Фиоре, Тибо, Фабрис, Джиганти, Капо-Ферро...

Обложка перевода книги Фабриса на английский.
Переводчик - Томмазо Леони.

Англоязыные специалисты и реконструкторы могут заниматься чуть ли не всем – от Дестрезы до немецкого длинного меча. Впрочем, европейцы не отстают. Испанцы все-таки гораздо больше знают о Дестрезе и реконструируют ее не первый год, а совсем недавно выпустили впервые за сто с лишним лет новую библиографию по фехтованию.

Итальянцы, вроде Марко Рубболи, изучают «болонскую» школу фехтования, своих старых мастеров вроде Вади, Дарди, Мароццо. Французы, голландцы, бельгийцы, португальцы и не только они могут похвастать своими трактатами и авторами, которые тоже постепенно находятся и издаются. Так было с «капитаном Пелокэном», Кодексом Валлерштейн, книгами Беснара, Брухиуса и других забытых авторов. Вообще, количество открытого, найденного, опубликованного на бумаге или в электронном виде поражает – счет идет уже на десятки, если не сотни разных рукописей и печатных изданий.

И тут надо сказать отдельно о революции в интернете. Если некогда сфотографировать рукопись или старинное печатное издание было целой историей, а собрать целую библиотеку из таких текстов – и подавно, то теперь хорошие факсимиле можно очень часто обнаружить в интернете. За этими переменами, оказывается, стояло не так много людей. Насколько мне известно, пионером в этой области считается американец Патри Пульезе. С его подачи началось массовое копирование и выкладывание в общий доступ редких старинных трактатов. Теперь в этой области лидируют, пожалуй, немцы. Скажем, одна только Баварская Государствення Библиотека выложила массу цветных копий в поразительном качестве. А это далеко не единственная немецкая электронная библиотека, которая может похвастать такими книгами. Ценные книги есть у американцев, испанцев (особенно в региональных, национальных и университетских электронных библиотеках), у австрийцев, датчан, французов, в частных и общественных базах данных. (Скажем, у французов на Галлике лежит копия Тибо. Лежит в дрянном качестве, но так уж копируют в их национальной библиотеке. ~~Да здравствует французское библиотечное пиратство – пусть хоть они копируют как надо!~~ ) Многие книги есть в разных вариантах, рукописных и печатных, изданиях и переизданиях разного времени – в общем отличная отправная точка для тех, кому важно знакомство со всем материалом.

Помимо переводов, новых публикаций старых книг и рукописей, появился новый справочный материал. Перепечатываются старые библиографические справочники Виндела, Тимма, Джелли и других. Появляются и новые сборники. В прошлом году такую книгу подготовили испанцы. Наконец, в 2000 году вышла в свет первая за столетие с лишним общая работа по боевым искусствам ренессансной Европы. Ее автором стал известный историк Сидней Англо.

Профессор Сидней Англо

Он сумел собрать и обобщить огромную массу старых и новых сведений о боевых искусствах, спортивных единоборствах, фехтовании, воинской подготовке в Европе со Средних веков и до начала XVIII века. Благодаря своей эрудиции, кругозору и знаниям, Англо освоил и проанализировал огромный и разнообразный материал по трактатам о боевых искусствах практически по всей Европе. Его общая работа – не только важнейший справочник по старинным европейским боевым (и не только боевым) искусствам, но и синтез того, что успели на тот момент узнать на Западе о старинных боевых искусствах Европы. В общем, без этой книги - никуда. Да и написана она очень хорошо, новаторски и интересно. Даже рецензенты ехидствовали – дескать, обычно у профессора Англо стиль сухой, и читать его трудно, не то что в этот раз.

Обложка книги Сиднея Англо о боевых искусствах ренессансной Европы.

Конечно, со времени Англо уже прошло порядочно времени, и за эти 13 лет изучение БИ Европы продвинулось еще дальше. О революции в изучении боевых искусств Европы рассказывать, наверное, можно еще очень долго, но я не уверен, что справлюсь с этой задачей как следует. Многих тем я только коснулся – иначе не вышло. Да и вообще – нельзя объять необъятное. В этой области все больше авторов, имен, книг, тем, новых проблем и вопросов. Пока трудно сказать, как она будет развиваться дальше. Во всяком случае, пока изучение истории БИ Европы бурно развивается и процветает.